Помнится, когда я была маленькой, лет пяти или шести от силы, мы с подружкой Женькой постоянно находили себе какие-то увлечения, вызывавшие ужас у наших родителей, но неизменный восторг у нас самих. Нам почему-то было совершенно неинтересно играть в куклы, плюшевых зайчиков или «дочки-матери», зато устраивать всяческие пакости мы были горазды сверх всякой меры.

Например, однажды, увлекшись ловлей симпатичных красных жуков в зарослях мальвы, мы сами не заметили, как наловили целое ведерко этого добра. Выбрасывать такое богатство было жалко, но что с ними делать мы пока не придумали, поэтому логично рассудили, что ведерко нужно занести домой, а потом, вечером после прогулки, всласть наиграться в ярких насекомых. Сейчас я понимаю, что эта идея не вызвала бы такого ужаса у Женькиной мамы, если бы мы догадались ведерко чем-нибудь закрыть.

К сожалению, сия светлая мысль нас не посетила, так что к её приходу жуки были равномерно распределены по полу и стенам во всей квартире. Мы их потом неделю отлавливали. Но сильнее всего нас ругали не в тот памятный раз. Самую большую трепку мы получили, когда Женька с моей легкой подачи увлеклась гончарным искусством. Съездив на дачу, я привезла оттуда идею лепки из глины и тут же поделилась ею с подружкой.

Легкие на подъем, мы отправились на улицу, нарыли ведро грязи, гордо окрестили грязь глиной и, пыхтя от натуги, поволокли его к ней домой. Я, как девочка скромная, начала с лепки чашечки, но Женькина широкая душа требовала грандиозного размаха, так что подруга сразу перешла к скульптуре.

Вывалив практически все ведро на какую-то доску, она вдохновенно принялась лепить «скульптуру кота». Я вскоре бросила свою жалкую чашечку (точнее пожертвовала её на благо искусства, ибо на уши коту «глины» катастрофически не хватало) и присоединилась к процессу создания величайшего творения всех времен.

Кот получался кривой, с тупой мордой и слишком тощими для его габаритов лапами, но вполне опознаваемый, так что мы по праву гордились своей работой. Вот только не понимали, почему он выглядит не слишком естественно. Мы поправляли его и так и этак, выравнивали змеящиеся лапы, прорисовывали усы, переставляли уши с места на место, но кот все не желал выглядеть «как живой».

Тут Женьку осенила прекрасная идея: он смотрится так грустно, потому что у него нет шерсти! Это было логично, но с моей точки зрения весьма печально, ибо, где раздобыть для кота шерсть мне в голову не приходило (мысль поймать на улице живого кота и немного его остричь, я с сожалением отвергла, потому что котов всегда любила, и стричь их мне было искренне жалко). Но Женька и тут поразила меня своей находчивостью, притащив из шкафа какой-то кусок меха и ножницы.

Накидывать кусок меха на кота целиком показалось ей не особо логичным, поэтому, вооружившись ножницами, мы разтерзали его на отдельные пуховые клубочки и щедро осыпали ими «скульптуру кота». Это кстати, не сделало его более естественным, но по крайне мере наша совесть была чиста.

А вечером домой пришла Женькина мама и подозрительно поинтересовалась, что за тряпочка, поразительно напоминающая подкладку её песцовой пелерины, валяется в ванной рядом с кучей застывшей грязи. Обидеться за столь низкую оценку наших усилий мы даже не успели, прозорливо ринувшись прятаться под кровать.

Tags: юмор